Вы, наверное, знаете, что в Африке живут слоны – самые большие животные на земле. Они знамениты не только этим: маленькие слонята – самые вежливые, самые послушные дети в саванне. Чтобы не потеряться и не расстроить маму и папу, слоненок на прогулке всегда держится своим маленьким хоботом за мамин хвост.
Но сегодня мы расскажем про одного непослушного слоненка.
Как-то раз слоны всей семьей отправились на прогулку.
– Только не отходи от нас далеко, – сказала слоненку мама. Ведь она лучше всех знала строптивый нрав своего ребенка и больше всех переживала из-за этого. – Ты еще совсем маленький и можешь заблудиться.
– Ладно, – согласился слоненок и стал усердно лакомиться бананами, которые своим длинным хоботом сорвал папа.
Вдруг словно маленькая радуга промелькнула перед ним. Слоненок поднял голову. Стрекоза! Это ее крылышки так красиво переливались в солнечных лучах. Забыв обо всем, не слыша тревожных возгласов родителей, слоненок ринулся за стрекозой. Он очень хотел поймать этот «солнечный зайчик». Но стрекоза исчезла в высокой траве, и слоненку пришлось остановиться.
– Куда это я попал? – спохватился он, переводя дыхание. И, посмотрев по сторонам, понял, что заблудился.
«Ну почему я никогда не слушаюсь маму? – размышлял слоненок, продираясь через заросли. – Как же мне теперь найти тропинку, по которой я бежал, и вернуться к папе с мамой?»
Он уже собирался заплакать, но не успел, потому что из-за кустов послышались жалобные крики. Забыв про свою беду, он побежал узнать, в чем дело, и увидел под деревом маленького попугайчика.
– Что случилось? – спросил слоненок.
– Мама не разрешает мне летать, но, пока ее нет дома, я хотел попробовать…
– Вот и ты не послушался маму, – слоненок аккуратно поднял своим хоботом попугайчика и посадил его в гнездо.
– Спасибо, – сказал попугайчик.
– Это тебе спасибо! – ответил слоненок.
Тут он разглядел в зарослях тропинку и побежал по ней, надеясь, что наконец-то найдет папу с мамой. Тропинка вилась между кустами и деревьями. Казалось, вот-вот она выведет его к своим, но вместо этого она вдруг пропала в густой траве.
Слоненок не удержался и заплакал. Он шел, сам не зная куда, и ругал себя за непослушание. Вдруг он услышал чей-то плач.
«Неужели кто-то еще, кроме меня и попугайчика, не послушался родителей?» – подумал Слоненок
Он прошел еще немного вперед и увидел плачущего львенка.
– Почему ты плачешь? – спросил слоненок. – Что, заблудился?
– Я не заблудился, – сквозь слезы ответил львенок. – Родители не разрешают мне бегать за дикобразами, а я не удержался и побежал…
– Ну, и что?
– Дикобраз своими длинными, острыми иглами проткнул мне обе передние лапки, и теперь я не могу вернуться домой.
Слоненок тут же забыл о своих горестях.
– Не плачь, я тебе помогу.
Он опустился на колени, львенок заполз к нему на спину, и слоненок снова встал на ноги.
– Здорово, – обрадовался львенок, – сверху я хорошо вижу, куда надо идти.
Они быстро добрались до дома львенка, и тот облегченно прилег.
– Большое спасибо тебе, слоненок, за то что выручил.
– Не за что, – грустно ответил слоненок. – Главное, что ты дома. Вот бы и мне попасть домой… Ой, тропинка!
И действительно, стебли снова расступились перед ним. На этот раз это была хорошо утоптанная, широкая тропинка. Она не извивалась, а уверенно шла прямо и прямо, будто говоря слоненку: «Не бойся, я приведу тебя к родителям».
Слоненок до того обрадовался, что разогнался и еле-еле успел остановиться. Тропинка упиралась в озеро, а прямо перед ним отчаянно барахтался носорожек, пытаясь выбраться на берег. Сзади его подталкивал бегемотик, но у них ничего не получалось – берег был очень скользкий.
Не раздумывая, слоненок ухватился своим хоботом за маленький рог носорожка и изо всех сил стал пятиться назад. Бегемотик продолжал подталкивать носорожка сзади, и, в конце концов, им удалось вытащить его на берег.
Отдышавшись, слоненок спросил у носорожка:
– Зачем ты полез в озеро, если не умеешь плавать? Ведь ты мог утонуть.
– Мама не разрешает ходить без нее на озеро, но мы с бегемотиком поспорили, кто из нас быстрее бегает. Вышли на тропинку, по которой носороги и бегемоты ходят купаться, – раз-два-три, и побежали. Я не успел остановиться и свалился в воду. Хорошо, что бегемотик умеет плавать, но если бы ты не пришел купаться…
– Купаться я не хочу, – грустно ответил слоненок. – Я заблудился. Не послушался родителей, побежал за стрекозой и теперь не знаю, где их искать.
– Видишь, вдоль озера идет тропинка, – сказал бегемотик. – Она поднимается на холм. Совсем недавно оттуда доносились голоса слонов. По-моему, окликали тебя.
– Да неужели!? Спасибо тебе, бегемотик! Пока! – и слоненок опрометью кинулся по тропинке. Выскочив на холм, он увидел родителей.
– Мама, папа! Наконец-то я вас нашел. Теперь я всегда буду вас слушаться!
– Как же ты нашел нас? – спросил папа.
– Я все время помогал тем, кто попал в беду из-за своего непослушания. И каждый раз после этого появлялась тропинка. Она вела меня все дальше и привела к вам. Зато пока я вас искал, я научился помогать другим. А они помогли мне найти вас!
Пришла мать с колодца с большими вёдрами на коромысле. Она насквозь промокла, и с её одежды стекала вода. Поста вив вёдра на полку, простуженная женщина подошла к очагу, в котором горел яркий огонь и сказала:
Дети, подвиньтесь немножко, чтобы и я согрелась. Я еле держусь на ногах от усталости и холода. На улице хлещет страшный дождь. Река прибывает, опять смоет мост. Подвиньтесь немножечко!
Четверо детей, устроившись у очага, грели босые ноги и протянутые вперёд покрасневшие руки.
Первый сын обернулся и сказал:
- Мама, я не могу уступить тебе место. У меня дырявый ботинок, и я промочил ноги, когда возвращался из школы. Мне надо хорошо согреться.
Второй сказал:
- А у меня шапка дырявая. Сегодня в классе, когда мы бросали шапки на пол, моя порвалась. Пока я возвращался домой, я намочил голову. Потрогай, если не веришь!
Я, мамочка, так удобно пристроилась рядом с братцем, что мне и вставать не хочется, - лениво добавил третий ребёнок, девочка.
А четвёртый, самый маленький, громко крикнул:
- Кто ходит под дождём, пускай теперь мёрзнет как мокрая курица!
Согревшиеся дети засмеялись звонко и весело, а простуженная мать грустно покачала головой. Не говоря ни слова, она пошла в кухню месить хлеб детям. Пока она месила хлеб в квашне, её мокрая рубашка прилипла к спине и зубы начали стучать от холода. Поздно ночью мать растопила печь, посадила в неё караваи, подождала, пока они испекутся, вытащила их лопатой, положила на полку и сверху накрыла своим тулупом. Потом легла под одеяло, задула лампу. Её дети сладко спали, устроившись рядышком, а мать не могла сомкнуть глаз, потому что у неё горела голова, и её сильно знобило.
Три раза вставала она попить холодной воды из ведра и смочить лоб.
Утром дети проснулись и вскочили. Они сняли вёдра с полки и, умываясь, вылили всю воду. Потом отломили по куску мягкого хлеба, сунули в мешочки и пошли в школу. С больной матерью остался младший сын.
Медленно тянулся день. Мать не смогла подняться с кровати. Её губы потрескались от жара. После полудня трое детей вернулись из школы, хлопнули дверью.
Ах, мама, ты всё ещё лежишь и ничего нам не сварила, - укорила её девочка.
- Милые дети, ответила мать слабым голосом, - я очень больна. Мои губы потрескались от жажды. Утром вы вылили из вёдер всю воду до последней капли. Скорее возьмите глиняный кувшин и бегите к колодцу!
Тогда отозвался первый сын:
- Ведь я тебе сказал, что у меня ботинки промокают.
- Ты забыла, что у меня шапка продырявлена, - добавил второй.
- Какая ты смешная мама! - сказала девочка. - Разве я могу бежать за водой, когда мне надо делать домашнее задание?
Глаза матери наполнились слезами. Младший сын, увидев, что его мать заплакала, схватил кувшин и бросился на улицу, но споткнулся на пороге, и глиняный кувшин разбился.
Все дети ахнули, потом пошарили по полкам, отрезали себе ещё по ломтю хлеба и незаметно ускользнули на улицу играть. Остался только младший сын, потому что ему нечего было обуть. Он начал выводить пальцем человечков на запотевшем стекле окна.
Больная мать приподнялась, посмотрела на улицу в распахнутую дверь и сказала:
- Хоть бы мне превратиться в какую–нибудь птичку. Хоть бы у меня выросли крылья. Полетела бы я, убежала бы от таких плохих детей. Я для них последней крошки хлеба не жалела, а они не захотели принести мне капли водицы.
И мигом совершилось чудо: больная женщина превратилась в кукушку. Младший сын, увидев, что мать его стала птичкой и машет крылями, выбежал на улицу в одних чулках и закричал:
- Братишки, сестрица, идите скорей! Наша мама стала птичкой и хочет улететь от нас!
Дети бросились бежать, но когда они подбежали к дому, их мать уже вылетала в открытую дверь.
- Куда ты, мама? - спросили дети в един голос.
- Ухожу я от вас. Не хочу жить с вами. Вы плохие дети.
- Мамочка, - запищали все четверо, - вернись домой, мы сразу принесём тебе воды.
- Поздно, детки. Я уже не человек - вы же видите: я птичка. Не могу я вернуться. Я буду пить воду из прозрачных ручьёв и горных озёр.
И она полетела над землёй.
С писком бросились дети за ней. Она летит над землёй, а они бегут по земле.
Девять дней бежали дети следом за кукушкой по нивам, оврагам и колючим кустам. Они падали, вставали, в кровь разодрали руки и ноги. Они охрипли от крика. Ночью кукушка устало куковала на каком–нибудь дереве, а дети ютились у его ствола.
На десятый день птица взмахнула крыльями над густым лесом и пропала.
Вернулись дети в своё родное село, но дом показался им совсем пустым, потому что не было в нём их матери.
А кукушка больше не вьёт гнёзд и не высиживает птенцов. По сей день она скитается по свету, одиноко кукует и сносит яйца в чужие гнёзда.
Жила-девочка Маша: щеки круглые, косички врастопырку, а глаза так и шныряют, как бы пошалить. На зимние каникулы свез ее отец в деревню к бабушке и строго-настрого наказал в лес не ходить, там волки по зимнему времени голодные. Нападут, разорвут, одна шапочка останется!
Напугал отец Машу и уехал в город, даже чаю не пил. Только Маша не слишком-то напугалась. Она зимой в деревне не бывала, ей все в диковинку, все в забаву. Изба у бабушки бревенчатая, по окошки снегом заметенная, на обрыве стоит по-над речкою, а за речкой лес.
Маша с ребятней на санках катается, снежками кидается, дотемна ее домой не докличешься. А придет насквозь вымокшая, одежду поразбросает, конфеты без спросу стащит, кота за хвост поймает и давай мучить - в кукольные платья рядить. Бедный Барсик как Машу завидит, так сразу орёт:
Мря-у! - и прыг на шкаф от греха подальше
Но вот что странно, как Маша ни безобразничает, бабушка ее не бранит, веником не грозится - не до того ей, видать. Бабушка по два раза в день на почту к телефону бегает, а придет, сядет у окна и плачет, слезы фартуком утирает. А о чем плачет, куда звонит, того внучке не сказывает.
И вот раз легла Маша спать, а уснуть не может. Луна поверх занавески светит - как тут уснешь? И слышит Маша, будто стук. Глядь - за окном ворона стекло клювом долбит. Между рамами вата для тепла и рябина для красоты, видать, глупая птица на ягоды зарится. Того гляди разобьет стекло - вон какой клюв, как у папиных ножниц по металлу.
Взяла Маша веник, ноги в валенки сунула, шапку на голову, бабушкин платок на плечи - и скок во двор ворону гнать. Только веником замахнулась, а птица подлетела, да прямо на руку и села. Маша аж зажмурилась. Ворона крылья расправила, до калитки метнулась - и обратно, аж ветер от нее. Будто манит, за собой зовет, как та чайка из папиной песенки.
Ну, Маша веник бросила - да за птицей. За калитку, по тропинке, по цельному снегу бежит, не проваливается. В ту пору приморозило после оттепели, наст крепкий, хорошо держит. Только скользко.
Добежала Маша до обрыва, поскользнулась - и вниз кубарем. Не ушиблась ничуть, хоть лицо о кусты оцарапала да руки изрезала об наст, пока из сугроба выбиралась. А ворона над головой носится, каркает, торопит. Перебежала Маша речку-невеличку, только лед под ногами затрещал, и очутилась в лесу. Елки высокие, темные, ничего не видать. Маша за вороной по слуху идет, за вороньим карканьем. Ветки платок цепляют, будто кто руками хватает, костлявыми пальцами. Волки завыли вдалеке, эхо от обрыва отражается, будто воют не в глубине леса, а со всех сторон. Страшно Маше, а все равно дальше идет, вот какая упрямая девочка.
Остановилась на прогалине. Луна светит, как днем видать. Посреди полянки две куклы на ледяной корке сидят. Присмотрелась Маша, а они живые, настоящие - хоть и маленькие, с кошку величиной. Мальчик вроде поменьше и не шевелится, глаза закрыты, щеки бледные, а девочка обняла его и дрожит.
Схватила Маша кукольных человечков, за пазуху сунула, потуже платком обвязалась и бегом обратно.
Ну, - кричит, - птица-ворона, где ты? Умела завести, умей и вывести!
А вороны видом не видать, слыхом не слыхать. Всего-то звуков в лесу, что девочкин плач из-за пазухи да волчий вой вдалеке. Вспомнила Маша, что луна слева была, повернула так, чтобы она справа светила, и помчалась. Только вот незадача - с куклами-то она тяжелее стала, наст не держит, ломается. Барахтается Маша в снегу, что ни шаг - по колено проваливается. Одно хорошо - не холодно, а даже жарко. Кукольная девочка под платком пригрелась, притихла, плакать перестала, только ойкает иногда. А мальчика не слышно. Маша думает: может остановиться, снегом растереть его, в лицо подуть? Нет, уж лучше домой поскорее, а то волки воют все ближе. Да, лучше поскорее домой.
Добралась Маша до речки, на ту сторону перемахнула, лед затрещал, но выдержал. До обрыва дошла, а дальше как? В два человеческих роста обрыв, тут и летом-то не взберешься.
Оглянулась Маша, а волки уже речку перебегают. Как это отец говорил - только шапочка останется? А от человечков и вовсе ничего не останется, они, бедняжки, без шапочек. Вдруг слышит Маша, будто кот мяучит, да громко так, точно в школьный микрофон.
Мря-у!
И выходит навстречу из-под обрыва бабушкин кот. Да не такой, как днем был, а величиною с большую собаку. Вспрыгнула Маша ему на спину, в уши вцепилась:
Ну, Барсик, выручай!
А волки совсем близко, слышно как лапы по льду скребут, пасти дышат с присвистом.
Кот на лапах присел, напружинился, да как прыгнет! Взлетел на обрыв, точь-в-точь как дома на бабушкин шкаф. В два скачка до избушки домчал, калитку перепрыгнул, на бок повалился - и снова маленьким стал. Вот только что Маша на его спине сидела, а уже барахтается в снегу. Вскочила, в дом вбежала, дверью хлопнула, крючок накинула, хорошо еще кот не зевал, успел в сенцы шмыгнуть. Не то ночевал бы на улице.
В избе тихо, только бабушка храпит, ходики тикают да Машино сердце стучит - быстро-быстро и куда громче ходиков. Вынула Маша кукол из-за пазухи, а те согрелись, разрумянились, ручки-ножки теплые, глазки закрыли и спят. Положила их Маша в свою кровать, сама с краюшку прилегла да и уснула.
Утром хвать-похвать, а кукольных человечков нет, как не бывало. И бабушки нет. Только кот у печки завтракает, на Машу косится: будет сегодня за хвост таска -- или так обойдется?
Сидит Маша в кровати, затылок чешет, думает: неужто беготня по ночному лесу приснились? Нет, не приснилась, вот на руках порезы свежие.
А тут в сенцах стук-постук - бабушка с почты вернулась, плачет и смеется, смеется и плачет. Валенок не сняла, шубы не сбросила, обхватила Машу, прижала и говорит:
Ой Машенька, ой радость моя, наконец-то! Твоя мама двойняшек народила, ты теперь старшая сестра.
Мальчик и девочка? - спрашивает Маша.
Мальчик и девочка!
Мальчик поменьше? - спрашивает Маша.
Да уж не знаю, поменьше али побольше, а напугал он нас до смерти. Сколько буду жива, молиться буду за того доктора, что нашего мальчика с того света вытащил! - сказала бабушка.
А Маша на это ничего не сказала. А кот Барсик сказал:
Мря-у! - и запрыгнул на шкаф, от греха подальше.
С недавнего времени отрыта страничка песен в моем исполнении. Конечно, играю и пою я не ахти как, могу запросто "дать петуха", но любовь к песне заложена с детства, поэтому, как говорят, "на том стою и не могу иначе". Для тех, кто не испугался:
Http://skazki-stihi.ru/index.php/audio
Так уж сложилось, что большинство песен предназначены для взрослых, но, надеюсь выложить кое-что и для детей.
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ
СКАЗКА ДЛЯ НЕПОСЛУШНЫХ ДЕТЕЙ
Эта история началась в зимний морозный вечер, когда за окном кружила вьюга, и падал колючий белый снег. Наступала Рождественская ночь, а вместе с нею должны были прийти чудеса – радостные и печальные, о которых мамы потом будут рассказывать вам сказки до самого лета…
Маленький Ганс сидел в своей комнате и хныкал. Он был ужасно капризный и мог разреветься в самый неподходящий момент. А уж куда более неподходящее время – Рождественская ночь! Папа с мамой из всех сил выбились, стараясь выполнить все просьбы мальчика о подарках, которые он хотел бы найти под елкой. Чего только не было уже в красивом ящике, специально для праздника сделанном знаменитым городским матером! Хлопушки, гирлянды, снежинки, набор солдат, плюшевые зверушки, тряпичные куклы – и все это такое нарядное, красочное, что посмотришь – и сердце радуется. Но…
Но все это было хорошо только до тех пор, пока Ганс не подсмотрел случайно, как мама укладывает подарки в ящичек. А потом сразу стало неинтересно. Что ж тут было необычного – куклы, солдатики?.. У него это уже есть. А вот, к примеру, паровоза нет… Да-да, паровоза! Почему ему не подарили паровоз?
Папа закрыл глаза, держась за сердце; они с мамой переглянулись, и пришлось папе снова одеваться и бежать в лавку к продавцу игрушек. А тот наверняка уже закрылся свою лавку и сам готовился встречать Рождество…
Ганс все это время хныкал. Ему, конечно, было очень любопытно, какой паровоз раздобудет папа – заводной, с хитрым механизмом внутри, или почти настоящий, в который можно залить воды, разжечь огонек – и он покатится по полу, дымя трубой?
Мама позвала мальчика ужинать, лишь бы он забылся на время и не ревел на весь дом, и Ганс с удовольствием отведал праздничных угощений. Что из того, что до полуночи еще далеко? Ведь мама разрешила!
А когда пришел папа и развернул коробки, Ганс ахнул. Там были ОБА паровоза сразу! Вот здорово! Не зря он старательно плакал весь вечер. Оказывается, чудес можно добиться обыкновенными слезами! Да и в старых сказках все происходило так же. Поревела, например, Герда – сердце Кая и растаяло…
Ганс, схватив коробки, побежал в свою комнату. Ему не терпелось попробовать, как паровозы сами собой мчатся по паркету и сшибают расставленных солдатиков.
Растопив огонек из лучины, залил водички – и первый паровоз покатился. Медленно, зато далеко уехать может… А второй завел ключиком – и пустил следом. Он живо догнал того, который дымил трубой. Быстро едет, хорошо, но… Почему-то завода пружины хватает только на половину комнаты.
Надулся Ганс, бросил ключ – и давай снова реветь. Прибежали к нему папа с мамой: «Что случилось, малыш?» А он в ответ:
Мне не такие паровозы нужны, а настоящие! Чтобы ехали долго-долго и быстро-быстро.
Папа схватился за голову и ушел, хлопнув дверью. Он уже не мог выносить капризного крика. А мама расплакалась и тоже ничего не сказала.
Остался мальчик в комнате один. И сделалось ему так обидно, что он заголосил пуще прежнего: «Хочу ПА-РО-ВОЗ! – и добавил грозно: - Настоящий!» Пусть папа с мамой поломают голову, как ему угодить…
Прошел час, а родители не спешили успокоить Ганса, будто им до него не было дела. Затопал он ногами по полу и подумал злорадно: «Если и сейчас не прибегут – открою окно, заболею и умру. Пускай поплачут тогда!»
На игрушки мальчик уже не обращал никакого внимания. Она даже пнул их от досады, когда пошел к подоконнику и встал там, размышляя, подождать еще или … А потом взял – и открыл!
Холодный ветер обжег лицо Ганса, но сейчас мальчику все было нипочем. «Ах, не хотите дать мне НАСТОЯЩИЙ паровоз – вот вам!..» Он залез на подоконник, перевалился через него и попал в огромные пушистый сугроб, нанесенный пургою под его окошком.
Захотелось встать, чтобы отряхнуться, открыл глаза – а впереди, во мраке, виднеется труба, из которой клубами идет дым. «Ух, ты! – подумал мальчик. – Что это такое? Неужели папа КУПИЛ?.. НА-СТО-Я-ЩИЙ?!»
Подняться на ноги оказалось трудно, и Ганс пополз вперед на четвереньках.
Сугроб немного мешал, но почему-то в нем было не так холодно, как представлялось мальчику раньше. Вот только труба нисколько не приближалась. Может, все-таки встать и побежать бегом?
Ганс напрягся и совсем рядом услышал пыхтение: «Ду-у!.. Чух-чух!» Что это такое? Какая-то тяжесть мешала ему разогнуть спину. Да и руки с ногами не очень-то слушались… Глянул мальчик вниз – и обомлел! Не было у него теперь ни рук, ни ног, а вместо них по самые оси утопали в снегу… обыкновенные паровозные колеса.
Как же такое случилось? А труба, из которой вперемежку с искрами валил густой черный дым – стало быть, его прежний нос?
«Такого не бывает! - принялся твердить себе Ганс, снова закрыв глаза – на этот раз от страха. – Наверно, это папа позвал в гости фокусника, и мне показывают какое-нибудь из его представлений. Вот здорово!.. Но нет, все равно буду просить настоящий паровоз. Ведь фокусник завтра утром уйдет, а паровоз-то останется насовсем…»
Только вокруг не было ни фокусника, ни папы.
Мама! – хотел позвать Ганс, но у него вышло иначе: - Ду-ду!..
«Что же, я совсем разучился говорить? – испуганно подумал мальчик. – Ох, как плохо!..»
Он подудел еще несколько раз, пока, наконец, ему это не стало нравиться. «Так, пожалуй, даже лучше. Никому не надо ничего объяснять. Свисти себе, сколько хочешь, а они пусть сами догадаются, что мне нужно!»
Ганс развеселился, представив, как удивятся, увидев его, приятели и особенно Фриц, который жил на соседней улице и хвалился, что ему подарят на Рождество игрушечную железную дорогу. «Там будут маленькие рельсы со шпалами и шлагбаум как настоящий!» – рассказывал всем Фриц, и мальчишки вокруг страшно завидовали ему. Им очень нравилось, когда Фриц сам изображал шлагбаум, поднимая руку и торжественно говоря при этом: «Путь открыть… Проезжай!»
«У тебя шлагбаум-то игрушечный! – злорадно подумал Ганс и запыхтел от удовольствия. – А я – самый взаправдашний паровоз, вот!»
Он загудел протяжно, поднапрягся – и покатил по улице, разметая сугробы. Мальчик не заметил даже, как задевает за фонарные столбы и чужие калитки.
Огонь в топке жарко пылал (ведь мама совсем недавно покормила Ганса), и ехать было весело и приятно.
Городок, в котором жил мальчик, разделяла река. Ее можно было перейти по одному-единственному мосту. Вот здесь-то и решил прокатиться Ганс – из озорства.
Удивительное дело: на улицах ему не встретилось ни одного прохожего. Знакомые и незнакомые – все они в этот поздний час сидели рядом с теплыми очагами и встречали чудесный праздник.
«Жаль, что никто не увидит, как я пронесусь по мосту! – подумал Ганс, разогнался – и всей тяжестью своего металлического тела впрыгнул на деревянный настил. Мост застонал, как живой, и вослед изумленному паровозу донеслось: «О-ох, мои старые косточки!... Это невыносимо!.. У-ух, сейчас не выдержу!..»
«Ага, хныкаешь! – захохотал мысленно мальчик. – А мой папа говорит: хныкать плохо… Получай за это!»
Он развернулся и с грохотом пронесся по мосту снова. Сваи заскрипели, настил и перила рассыпались на отдельные доски – и все вместе это рухнуло на скованную льдом речку.
«Вот потеха! Развалился, как карточный домик. Если бы Фриц видел, наверняка позавидовал бы…»
Чем больше Ганс думал о своей мощи и тяжести, тем сильнее раздувался от гордости. Он даже приоткрыл топку – чтобы развести огонь пожарче. Из трубы то и дело вылетали целые тучи искр и рассыпались во мраке ночи замечательным фейерверком.
«А может, действительно съездить к Фрицу? – мелькнула у Ганса озорная мысль, и вдруг… Он зачихал, сбив дыхание, и поспешно захлопнул дверку топки. Сильный ветер едва не задул своим порывом огонь. Кажется, и греть из-за этого он стал не очень сильно.
Теперь он мчался по улице не так быстро, как ему хотелось бы. «Ничего, все равно доберусь до Фрица, удивлю его до смерти! – Мальчик даже захихикал от удовольствия, представив, какие широкие глаза сделаются у его приятеля…
Фриц тоже был капризным, и они частенько соревновались друг с другом, сравнивая бесконечные подарки родителей.
Метель подула с новой силой, и Ганс запыхтел от напряжения. Ему становилось все труднее и труднее бороться со встречным ветром. Да и холод уже пробирался в самые глубины его механизмов, и от этого делалось неуютно и немного страшно.
Ага, вот и дом Фрица! Перед самой калиткой высился огромный сугроб. Его нельзя было обойти стороной, потому что тянулся он вдоль всего забора. Ганс прищурился, вглядываясь в темноту. Окно приятеля должно было находится совсем рядом, вот только проклятая метель залепила глаза…
Рамы почему-то оказались открытыми настежь, и кажется, Ганс сумел разглядеть зажженную лампу в комнате Фрица…
«Что это он замораживает дом? – удивился мальчик. – Попадет же ему от родителей… Впрочем, они его все равно никогда не ругают. Потому что он тоже умеет реветь, как это делаю я. Ха-ха!.. – Это развеселило Ганса. - Нужно попробовать подобраться поближе и оттуда позвать его…»
Так он и сделал. Откатился назад на десяток шагов – и рванулся что было сил прямо в сугроб. Колеса впустую забуксовали по снегу, а огонь в трубе заревел, сжигая последнее топливо.
«Нет, не получается! – с досадой махнул дверкой Ганс и загудел протяжно. Фриц должен был услышать и выглянуть в окно…
Печальный и надрывный звук собственного голоса испугал мальчика. Он заработал колесами, со скрипом выкатился на дорогу и больше уже не стал вызывать приятеля.
«Поеду домой. Папа с мамой, наверно, уже заждались меня…» Он не знал, что в это время доктор уже делал его папе укол: от огорчения и расстройства с ним случился сердечный приступ. Рядом плакала мама: ей тоже некогда было вспоминать о капризном сыне.
Паровоз, чихнув в который раз, медленно сдвинулся с места и поехал, покачиваясь, по заснеженной мостовой. «Ох, как тяжело!» - Мальчик хотел вздохнуть полной грудью, но поперхнулся и едва не завалился набок. Даже поддерживать равновесие становилось непросто. Тут ему вспомнился бедный старый мост, и Ганс почувствовал, как краснеет от стыда. Дверка топки при этом раскалилась, и двигаться вперед стало еще труднее.
Огня больше не было. Лишь угольки, из последних сил раздуваемые мальчиком, пока позволяли ему крутить огромные колеса.
Когда он увидел свой дом, то чуть не заплакал от радости, но и на это уже не оставалось сил.
«Мама!.. Папа!.. Я здесь! - хотел крикнуть Ганс, а у него вышло совсем смешное: - Дчхи!... Дчхи!..».
«Ох, дотянуть бы до окошка, а там, может быть, меня заметят!» - мелькнула отчаянная мысль, и мальчик, едва живой, покатился к сломанной им же калитке.
И вдруг… Что это такое? Неужели шлагбаум? Но откуда он взялся?.. Ведь совсем недавно его здесь не было… Значит, кто-то поставил его специально, чтобы не пустить Ганса к маме и папе?
Ужас придал ему сил. Собрав их в комок, рванулся он вперед, услышав, как трещат доски шлагбаума, увидел разлетающиеся кругом щепки и…
Последний уголек с шипением погас, и белое облако кружащихся снежинок вскоре забилось в остывшую топку…
Наутро перед домом в огромном снежном сугробе были найдены два замерзших мальчика. Они лежали рядом, и запоздалые слезы на их побелевших щеках превратились в льдинки…
Рецензии
Когда у меня гостят по субботам мои внуки, я им всегда рассказываю сказки. Хотя они уже взрослые. Но без сказки они спать не лягут. Вообще-то, они очень послушные. Но вот такой вещизм, какой Вы описали, уже проник в их маленькие сердца. И подобные капризы я наблюдаю периодически. Рождественская сказка с очень печальным концом. Сначала мне стало не по себе. Но... потом я решила, что в жизни не всё же одни радости. Расскажу сегодня, пусть они узнают, как их капризы укорачивают жизнь папам-мамам. Замечательная сказка!
Илье 7 лет, он ученик 1 «А» класса МОУ СОШ р.п. Соколовый Саратовской области.
«Сказка для непослушных детей»
Жили-были муж и жена, было у них двое детей - сын и дочь. Поехали родители на базар купить себе обновки, а детям - игрушки. Дают родители наказ ребятам: не выходить на улицу, не открывать окна, не разжигать печь. Вот уехали родители, а Полинка и говорит:
Скучно, жарко, пойдём на улицу.
Митя отвечает:
Родители наказ давали: из дома не выходить, окна не открывать.
Ну, в селе же все знакомые. Что с нами будет!
Подумал, подумал Митя и согласился.
Да и, правда, пойдём гулять.
Открыли они окна, чтобы дом проветрить, а сами пошли на улицу.
Смотри, коровы пасутся вдали, и пастух на дудочке играет!
Идём к ним! - предложил Митя.
Пришли они на пастбище. Познакомились с пастухом, он их парным молоком угостил, на дудочке поиграть разрешил. Позабыли ребята про открытое окно, а тем временем в окно влетела ведьма. И давай всё добро воровать в доме.
Вернулись ребята домой, а там всё разбросано, ценные вещи пропали. Погоревали они и пошли к пастуху за советом. Дал им пастух волшебную плёточку, посадил на золотого телёночка и отправились брат с сестрой в страну злой ведьмы.
Ведьма тем временем готовила зелье из колдовских трав, готовилась к встрече со своими подругами, хотела похвалиться драгоценностями да обновками.
Телёнок мычанием отвлёк ведьму, а Митя и Полинка пробрались в избушку ведьмы, забрали свои вещи, а колдовские травы перемешали. Телёнок благополучно вернул ребят домой. Они не стали рассказывать о приключении, но больше не нарушали наказы родителей.
Вот и сказке конец, а кто понял - молодец!
Работу прислала
Зизевская Нина Васильевна,
учитель МОУ СОШ р.п. Соколовый Саратовской области.